[Крипи Нижний] ...или рассказ о наших похождениях во второй день поездки.

[camui-tooru]

Итак, вот и обещанное продолжение сказа от том, как Ниимуров и Андов в Нижний Новогород катались. Фестивальную тему я уже закрыл предыдущим постом, так что в этом поведаю обо всем, что осталось за пределами сцены. Второй день нашего пребывания в этом городе был не менее фееричен, чем первый – может быть, потому что способность найти приключения на задницу вовсе не зависит ни от каких географических рамок. Итак, на чем я остановился? Кажется, на пост-фестовых беседах до утра. Естественно, они аукнулись на следующий день довольно поздним подъемом. А поскольку планы у нас были, как обычно, наполеоновские, в исполнение их пришлось приводить в ритме вальса.
. . .

Первым из запланированных дел стал небольшой полушкафный, но концептуальный фотосет под кодовым названием «сральник и закат». Но обо всем по порядку. Идея этого фотосета родилась у нас уже несколько месяцев назад, но из-за внезапных похолоданий и навалившихся дел воплотить ее в Москве мы так и не успели. В итоге было решено – а почему бы не совместить приятное с полезным и не перенести ее реализацию на поездку в Нижний? На том мы и порешили.

Я прошу моих читателей простить меня за некоторую абстрактность повествования. Мы обязательно раскроем все карты, но только тогда, когда получится приоткрыть завесу тайны над выбранным персонажем и продемонстрировать еще один фотосет с его же косплеем, который хронологически предшествовал этому. Внимательный читатель и так может догадаться обо всем, остальным же советую еще немного поинтриговаться) Обмолвлюсь только о том, что этот персонаж очень важен для меня, и несмотря на некоторую незамысловатость образов, меня неимоверно радует идейная подоплека этих задумок. Это словно выход в иное пространство, где оживают все мелочи, детали окружающей обстановки и полутона атмосферы, которые так привычно созерцать в статике страниц.

Продолжение рассказа о фотосете и эпичное полотно о наших дальнейших приключениях.

Ну, о фотосете. В коем-то веке сборы длились дольше, чем сам процесс съемки. Утро ознаменовалось выдрючиванием мейка и долгим коитусом с укладкой (за второе спасибо терпеливому Андову, который всегда с пониманием относится к осуществлению даже самых безумных моих идей). И я просто поражаюсь выдержке Курои, которая второй день терпела прекрасные ароматы лаков и ворох «отходов производства», оставшихся от стрижек хайров и паричин. А вот отфотались мы внезапно шустро – уложились в час с небольшим. С выбором локации особо морочиться не пришлось, ибо рядом с домом Курои нашлось несколько живописных местечек. И это, кстати, было крайне удобно, ибо не пришлось тащить с собой тюки вещей с косплейными прибамбасами и цивилом на смену, и вышел я прямо в костюме – благо, тот по стилю был близок к кэжуалу и предполагал верхнюю шкурку. Несмотря на то, что погода была уже близка к зимней, день выдался приятный и солнечный, так что находиться на улице налегке было терпимо.

Для съемки нам нужен был городской пейзаж, разве что без слишком явных признаков цивилизации и российской действительности. Рядом с домом Курои обнаружился симпатичный водоем, так что мы душевно полазили под мостом в относительном уединении. Из-за позднего пробуждения и долгих сборов фотографировались мы уже фактически на закате, но это только сыграло нам на руку в реализации фотосета – добавило пару лиричных нот. Вот я и изрек посреди фотосета такую фразу: «Как же обстановка соответствует тонкой душевной организации моего героя – там у него такой же сральник… и закат». К счастью или к несчастью, мысль прижилась, так что под иным названием я этот фотосет уже не воспринимаю.

Вообще, процесс съемки был душевным и приятным, только вот беда, от посиделок на холодном камне у меня адски отмерзла пятая точка. А мерзкий тролль Андов вместо того, чтобы выразить хоть какое-то сочувствие, как заправский папарацци наделал компроматных кадров с моими попытками хоть как-то ее согреть и даже грозился сделать из фоток какой-нибудь дем вроде: «Нет временем объяснять! Хватай булки!» Так или иначе, уже скоро мы направились обратно к Курои: отогреваться и продолжать нашу культурно-бескультурную программу. А чтобы рассказ о фотосете не был совсем уж неиллюстративным, покажу вам фотографию с бэкстейджа, которую тоже каверзно заснял Андов: чуть выше можете созерцать лиричную Курои в веточках. Где-то там рядом хожу я и ною про отмерзший торец.
. . .

После фотосета я быстро смыл с себя килограмм геля, лака и косметики, и мы наконец-таки закруглились с косплейными делами и решили, что неплохо бы уже (вечером в день отъезда, ага) и город посмотреть. Еще предыдущим вечером Милли устроила нам небольшую авто-экскурсию по Нижнему. Когда мы только ехали от Курои на фестиваль, поразились количеству симпатичных индустриальных локаций, где хоть сходу можно было фотографировать Обскур. А вечером, когда мы возвращались с Анимании, проехались по впечатляющего вида мостам, с которых можно было окинуть взглядом уже засыпающий город. Параллельно товарищи рассказали немного об истории города, и Андов, конечно, ужасно загордился, когда узнал, что раньше город назывался Горький, и там по-прежнему есть одноименные площадь и улица (привет, соционика!). Впрочем, Нижний вообще можно называть городом бета-квадры, ибо, как выяснилось, там также находятся площадь Жукова, улица Есенина и причал Гама)



Эта и последующие фотографии рандомно стырены из сети. Не претендую на авторство и использую только лишь для придания своему рассказу большей атмосферности.

Наша пешая прогулка тем вечером стартовала с Покровки – улицы, аналогичной нашему Арбату, где нас больше всего впечатлили (как я понимаю в этом Аликсану!) готическое здание, внезапно оказавшееся банком, и некоторые уличные и отлично вписанные в городской пейзаж скульптуры. Особой популярностью среди туристов пользовалась статуя мутировавшего вида козы, на которую все норовили забраться, но мы решили, что мейнстрим – не для нас, и вместо этого активно облапали статую фотографа, назагадывав на его объективе желаний по теме прокачки фото-техники и реализации задумок в этой области. Особо хороши были скульптурки котов, лазающих по карнизам – забавно среди обыденности натыкаться взглядом на такие детали.
. . .

Но самое интересное началось тогда, когда мы решили прогуляться по Кремлю. Именно с этого места и начинается часть истории, которая при обсуждении получила название «Крипи Нижний». Было уже около восьми вечера, и народа даже на центральных улицах, как ни странно, было немного. Курои позже объяснила, что Нижний – город, который рано засыпает, и в вечернее время тут бывает безлюдно. Довольно странно представлять такую картину, вспомнив вечернюю Москву, но факт остается фактом. Ворота, ведущие в Кремль были, однако, открыты, так что нам все-таки удалось туда попасть. С редкими прохожими мы разминулись еще на входе, так что в дальнейшем гуляли по большим пустынным площадям, предоставленные самим себе. Картины, окружающие нас, подошли бы в качестве бекграунда для какого-нибудь фильма ужасов, не иначе: каменные соборы и вымощенные мостовые, тускло освещенные мертвенной бледностью подсветки, голые ветви деревьев, росчерками разрывающими мутные огни фонарей, их тени, паутиной стелющиеся по сырому асфальту, тонущие в тумане безлюдные аллеи... Все это, признаюсь, щекотало мне нервы, но, как это всегда бывает при встрече с чем-то таинственным, эти эмоции лишь подстегивали идти дальше, словно обещая раскрыть еще более красочную палитру впечатлений.



Так мы и бродили темными аллеями по туманным дорогам, пока наконец не дошли до края площади, где открывался вид на вечерний город. И это, безусловно, стало кульминацией нашего похода: стоило заглянуть за край, и перед нами открылось целое море живой, настоящей, трепещущей тьмы. По левую руку раскинулся город, переливающийся мириадами огней, словно островок света среди целого моря пустоты. По правую руку раскинулся бор, где черное море деревьев казалось еще плотнее на фоне чернильного, кое-где простреленного серебром звезд вечернего неба. Это море тоже казалось живым, но в нем царила своя отрешенная, мрачная, зловещая жизнь, а редкие россыпи огней лишь сильнее навевали ассоциации с лесами, которые так виртуозно представил Миура в своем «Берсерке»: казалось, это светятся глаза потусторонних жителей, и из темной чащи вот-вот раздастся стон страдающей неупокоенной души.

То же, что было между этими двумя крайностями – морем огней и морем тьмы – впечатляло, пожалуй, даже сильнее, чем они вместе взятые: аккурат между ними пролегло пространство, которое казалось самой пустотой в своем первозданном виде. Ни единого огонька, ни всполоха света – даже линия горизонта, разделяющая небо и землю, кажется, потерялась в этом бездонном пространстве. Оно было подобно черной дыре, которая поглотила все оттенки и звуки, все взгляды и эмоции. И тут очень кстати всплыли в памяти слова о бездне, которая, если смотреть туда слишком долго, начинает вглядываться в тебя. Кажется, я вновь почувствовал этот тяжелый взгляд, который заставляет ощущать хрупкость и бренность человеческой жизни.



Конечно же, мы не могли не подойти ближе. Выбравшись из Кремля, мы решили спуститься вниз к тому самому загадочному месту, теряющемуся в вечерней мгле, и пройтись по набережной вдоль раскинувшейся перед нами реки, непроницаемо-черной в этот поздний час. Мы направились к памятнику Чкалова, который находился рядом с огромной монументальной лестницей, ведущей вниз по склону холма. По дороге мы полюбовались огромной песчаной скульптурой, которая встретилась нам на пути, удивляя масштабами и детализацией исполнения, и, наконец, были на месте. Вниз вела внушительная каменная лестница, чьи каскады ступеней, то расходились, то вновь соединялись, обрываясь далеко внизу, почти у самой набережной с темным силуэтом возвышающегося на постаменте крейсера – словно последний оплот света уступал место всепроникающей тьме. Спуск по лестнице тоже запомнился несколькими яркими впечатлениями: тяжело было отделаться от ощущения чужого присутствия, которое прочно засело где-то на задворках разума. Пусть Андов и был самым решительным участником нашей компании, который даже периодически подшучивал над нами с Курои, где-то чрезмерно впечатлительными, все-таки признался потом, что слышал на лестнице чужие шаги, хотя при спуске ни сверху, ни у подножия не было замечено других прохожих.



И вот мы вышли на набережную и двинулись по тому самому Гама-причалу. Иллюзия пустоты немного рассеялась, когда между толщей темной воды и ночным небом наметился неуверенный контур горизонта. Но вздыхать с облегчением было еще слишком рано, ибо тут наше внимание привлекли странные огни, которые неспешно двигались под водой, подслеповато отсвечивая на поверхности. Их можно было бы принять за отражения на воде или какие-нибудь подводные машины, но сверху не было ничего, что могло бы стать источником света, да и для судов они двигались слишком быстро и бесшумно. Конечно, мы как-то отшутились, вспомнив апостолов и ктулх, но, честно признаюсь, в глубине души я все-таки испытывал трепет перед необъяснимым.

И дело даже не в отдельных эффектах, характерных для каких-нибудь мистических фильмов или страшных историй. Я всегда испытываю это чувство, когда вижу силу стихии и, отрешившись от иллюзии комфорта, которая навевается нам современной жизнью, заглядываю чуть дальше внешних пределов, касаюсь той ткани реальности, где граница между искусственно созданным и изначальным миром становится хоть немного тоньше. Поэтому я искренне благодарен за то, что этот безусловно интересный, живущий собственной жизнью город показал свою более загадочную, скрытую сторону. И вместо послесловия приоткрою еще одну деталь, которой не хватает для обретения полноты картины. Когда мы уже уходили с набережной, оказывается, Андов снова поберег нервы впечатлительных спутников и уже после признался, что и там его не отпускало ощущение чужого присутствия и пристального, наблюдающего за всеми нашими перемещениями взгляда. Сказав, что догонит нас, он даже задержался на ступенях, по которым мы выходили с набережной, и несколько секунд оглядывался по сторонам, пытаясь найти объяснение возникшему чувству.
. . .



Впрочем, продолжение нашей прогулки вернуло в привычную реальность, оставив на ней лишь незримый отпечаток прежней таинственности. Мы шли по улицам с пустыми указателями (прямо из ниоткуда в никуда), наслаждаясь спокойствием вечернего города, который словно сковало холодом какой-то необъяснимой статичности. Мистическое ощущение отчасти оставило нас, если не считать странных моментов дежавю, которые периодически навевали мысль о том, что мы в Питере, а не в Нижнем (уж больно некоторые улицы и здания были похожи на питерские), и эпизодов, когда я вновь на секунду разуверивался в реальности происходящего. Но мы продолжали мерзнуть, смеяться и идти дальше по улицам, празднично сверкающим неоновыми вывесками и стеклянными витринами.

Из интересностей, попавшихся нам по пути, вспомню ресторан, в названии которого фигурировало слово Kaiten, отчего Андов снова загордился, а еще забавный памятник, сделанный в честь «соляной» аферы – события, связанного с историей города (нагуглил ссыль с описаловом, где объясняется его значение). Он представлял собой два чугунных башмака, на которых было написано «честь» и «совесть». Некоторые люди оставляли там монеты, и по этому поводу Андов, конечно же, не мог не подшутить надо мной.

Андоу: Не хочешь бросить монетку?
Ниимуроу: А что, думаешь, надо? Ну, может, конечно, и есть, к чему стремиться.
Андоу: Да уж, чести бы добавить не помешало...
Ниимуроу: Эй! Я вообще-то о совести подумал!
В общем, еще раз задумайтесь о том, кого вы читаете, дорогие мои. Совершенно аморальный, асоциальный, да и еще, как выяснилось, бесчестный и бессовестный тип)

На такой жизнеутверждающей ноте можно закончить рассказ о нашей прогулке, ибо вскоре мы окончательно отмерзли и пошли ждать один из последних автобусов, чтобы добраться до Курои, отогреться и еще немного пообщаться до нашего отъезда. Остаток вечера прошел в приятной и домашней обстановке. Как всегда процветал дружеский флуд и стендап в количестве, так что этот вечер стал отличным завершением нашей поездки.


. . .

Сказать, что нам не хотелось уезжать – ничего не сказать. Поэтому не было ничего удивительного в том, что и дорога до вокзала была полна мелких препятствий. Кажется, мы собрали все светофоры по дороге, словно континуум отзывался на наши собственные ощущения и эмоции. Кроме того, Курои и Милли устроили нам до того трогательные проводы, что даже когда мы уже стояли на платформе и были готовы зайти в вагон, до последнего присутствовало безрассудное желание порвать билет, чтобы еще хоть сколько-то побыть в этом быстро завоевавшем наши сердца городе. Я прямо-таки предчувствовал это и взял недельный запас белья, который почему-то стал главной темой для шуток на протяжении нашей поездки) Но, увы, разум все-таки должен был одержать победу над чувствами, и в понедельник утром мы уже вернулись в Москву, вновь с корабля на бал вливаясь в привычный ритм будней: по возвращении домой пришлось сразу отчалить на занятия, а дальше события развивались своей привычной чередой.

Но я закончу этот пост в позитивном ключе, ибо уже скоро, через каких-то пару дней мы вернемся в Нижний и проведем несколько праздничных дней в компании наших тамошних товарищей. Но своих читателей я тоже не оставлю, так что до отъезда еще напишу содержательный пост с итогами года. Да и по возвращении продолжу разделываться с постами, которые я задолжал. Так что надолго не прощаюсь.